Интервью с директором фонда «Жизнь» Кариной Михайловой
09.04.2020
Мир поменялся. Мы все вынуждены существовать в условиях, к которым не привыкли и совсем не были готовы. Поддержка НКО значительно сократилась. Пожертвования падают. Сейчас самым уязвимым звеном стали подопечные благотворительных фондов.
Мы поговорили с директором фонда «Жизнь», Кариной Михайловой о том, как справляться с этой непростой ситуацией и сохранить внутренний ресурс.
Всех спрашивают о том, что они будут делать, когда выйдут из карантина? Ответы примерно одинаковые: увижусь с родными, поеду в салон красоты. А я просто хочу поехать в отделение к детям.
Как работает фонд в условиях карантина?
С 30 марта фонд полностью работает в дистанционном режиме. Все сотрудники работают из дома. Сначала мы пытались организовать дежурства, но сейчас полностью на удаленке. У нас продолжается обычная работа. Мы принимаем обращения, рассматриваем их. И в случае, где можем помочь - оказываем помощь.
Как выходить из ситуации, когда пожертвования для НКО уменьшаются, а детям все так же нужна помощь?
Мне кажется, для начала, нужно притормозить и полностью понять ситуацию для фонда: насколько сократятся пожертвования, нужно ли приостанавливать какие-то программы помощи или нет.
Когда начался кризис, начали звонить журналисты из разных изданий и задавать одни и те же вопросы: «Насколько вам хватит ресурсов? Через сколько вы закроетесь?».
Мне, как руководителю фонда, нельзя так рассуждать. Мой вопрос: «Как все преодолеть?». Нужно думать, как не закрыться. Как остаться.
Да, сейчас сложно, но появляются и новые возможности. Мы, например, никогда не подавали заявки на гранты, а сейчас я пишу уже вторую.
Какой основной курс или посыл выбрал в это непростое время фонд «Жизнь»?
Это похоже на весы. Каждый день — разный. На меня возлагается большая ответственность, и курс во многом зависит от человека, который у руля. Главная задача — всеми силами пытаться сохранить ресурсное состояние. И это не то, когда хочется забиться в угол и плакать, а когда видишь четкий план действий. Пока получается, но мы, же все живые люди. Иногда хочется и порыдать. Главное — встать и двигаться, постоянно что-то делать.
Как директору фонда «Жизнь» не выгореть в таких стрессовых условиях? Насколько вы сейчас в ресурсе?
Есть такое слово «надо». За мной люди, и я чувствую за них ответственность: мамы, дети, которым мы помогаем, все отделение, мои сотрудники. Поэтому мне приходится искать ресурсы. Если бы я отвечала только за себя — я бы могла лежать звездой на кровати и все. Это просто ответственность и она заставляет тебя каждый день делать шаги, и думать.
Я вообще по своей сути оптимист. Верю в свою команду. Мы продолжим помогать детям, реализовывать программы. Безусловно, количество помощи снизится, но это временно. Лето, например, тоже сложное время для НКО. Я представляю для себя, что лето началось раньше, что все просто уехали в отпуска и меньше помогают. Но кстати, когда я написала итоговое письмо за март, а половина этого месяца уже была сложная — мы получили огромную отдачу от жертвователей на это письмо, как не получали уже очень давно. Давно не было такой человеческой поддержки, значит, не так все плохо (улыбается).
Чем вы занимаетесь на карантине?
Я читаю, смотрю фильмы, больше общаюсь со своей семьей. А еще балкон разбираю, чтобы обустроить там себе кабинет. Пытаюсь создать условия, чтобы время прошло с пользой. Появилось вдохновение: хочется писать, рисовать. Но больше всего хочется вернуться к работе и вернуть условия, к которым привыкло детское онкологическое отделение РДКБ: чтобы у них всегда было все необходимое, лекарства, хорошие расходные материалы. Чтобы они точно знали, что есть фонд, и он им поможет. В такой ситуации даже небольшая, но системная помощь имеет значение.
Дом — это не самое плохое место для карантина. Мы можем 10 минут погулять с собакой, выйти на улицу и дойти до аптеки через дорогу, немного воздухом подышать. А в больнице, в отделении, люди полностью изолированы. К ним никого не пускают. С коммуникацией проблемы.
Всех спрашивают: «А что вы сделаете, когда выйдете из карантина?». Ответы примерно одинаковые: увижусь с родными, поеду в салон красоты. А я просто хочу поехать в отделение к детям.
Мы поговорили с директором фонда «Жизнь», Кариной Михайловой о том, как справляться с этой непростой ситуацией и сохранить внутренний ресурс.
Всех спрашивают о том, что они будут делать, когда выйдут из карантина? Ответы примерно одинаковые: увижусь с родными, поеду в салон красоты. А я просто хочу поехать в отделение к детям.
Как работает фонд в условиях карантина?
С 30 марта фонд полностью работает в дистанционном режиме. Все сотрудники работают из дома. Сначала мы пытались организовать дежурства, но сейчас полностью на удаленке. У нас продолжается обычная работа. Мы принимаем обращения, рассматриваем их. И в случае, где можем помочь - оказываем помощь.
Как выходить из ситуации, когда пожертвования для НКО уменьшаются, а детям все так же нужна помощь?
Мне кажется, для начала, нужно притормозить и полностью понять ситуацию для фонда: насколько сократятся пожертвования, нужно ли приостанавливать какие-то программы помощи или нет.
Когда начался кризис, начали звонить журналисты из разных изданий и задавать одни и те же вопросы: «Насколько вам хватит ресурсов? Через сколько вы закроетесь?».
Мне, как руководителю фонда, нельзя так рассуждать. Мой вопрос: «Как все преодолеть?». Нужно думать, как не закрыться. Как остаться.
Да, сейчас сложно, но появляются и новые возможности. Мы, например, никогда не подавали заявки на гранты, а сейчас я пишу уже вторую.
Какой основной курс или посыл выбрал в это непростое время фонд «Жизнь»?
Это похоже на весы. Каждый день — разный. На меня возлагается большая ответственность, и курс во многом зависит от человека, который у руля. Главная задача — всеми силами пытаться сохранить ресурсное состояние. И это не то, когда хочется забиться в угол и плакать, а когда видишь четкий план действий. Пока получается, но мы, же все живые люди. Иногда хочется и порыдать. Главное — встать и двигаться, постоянно что-то делать.
Как директору фонда «Жизнь» не выгореть в таких стрессовых условиях? Насколько вы сейчас в ресурсе?
Есть такое слово «надо». За мной люди, и я чувствую за них ответственность: мамы, дети, которым мы помогаем, все отделение, мои сотрудники. Поэтому мне приходится искать ресурсы. Если бы я отвечала только за себя — я бы могла лежать звездой на кровати и все. Это просто ответственность и она заставляет тебя каждый день делать шаги, и думать.
Я вообще по своей сути оптимист. Верю в свою команду. Мы продолжим помогать детям, реализовывать программы. Безусловно, количество помощи снизится, но это временно. Лето, например, тоже сложное время для НКО. Я представляю для себя, что лето началось раньше, что все просто уехали в отпуска и меньше помогают. Но кстати, когда я написала итоговое письмо за март, а половина этого месяца уже была сложная — мы получили огромную отдачу от жертвователей на это письмо, как не получали уже очень давно. Давно не было такой человеческой поддержки, значит, не так все плохо (улыбается).
Чем вы занимаетесь на карантине?
Я читаю, смотрю фильмы, больше общаюсь со своей семьей. А еще балкон разбираю, чтобы обустроить там себе кабинет. Пытаюсь создать условия, чтобы время прошло с пользой. Появилось вдохновение: хочется писать, рисовать. Но больше всего хочется вернуться к работе и вернуть условия, к которым привыкло детское онкологическое отделение РДКБ: чтобы у них всегда было все необходимое, лекарства, хорошие расходные материалы. Чтобы они точно знали, что есть фонд, и он им поможет. В такой ситуации даже небольшая, но системная помощь имеет значение.
Дом — это не самое плохое место для карантина. Мы можем 10 минут погулять с собакой, выйти на улицу и дойти до аптеки через дорогу, немного воздухом подышать. А в больнице, в отделении, люди полностью изолированы. К ним никого не пускают. С коммуникацией проблемы.
Всех спрашивают: «А что вы сделаете, когда выйдете из карантина?». Ответы примерно одинаковые: увижусь с родными, поеду в салон красоты. А я просто хочу поехать в отделение к детям.